“Франция, Франция! Фантастическая, удивительная страна! Мирей Матье, Жан Габен, Лувр, тоненькие чулочки, Ален Делон, Жан Маре, крем-брюле, Камю-писатель, “Камю”-коньяк, Дюма-отец, Дюма-сын, Эдит Пиаф, “Шанель” №5, Кутюрье, Гасконь, Шампань... Обожаю!”. 

Так воспринимает эту страну героиня фильма “Что сказал покойник?”, так, рискну предположить, воспринимают её и большинство людей в мире.

Фамилии и предметы, упоминаемые в перечислении, стали уже штампами, расхожими символами, но пусть кто-нибудь скажет, что его ассоциативный ряд, возникающий при слове “Франция”, включает в себя что-то другое! Эйфелева башня, разумеется, не в счет...

Кто знает, почему, но вот так сложилось – физическая далекость Франции от России всегда компенсировалась духовной (или – душевной?) близостью.

До 17-го года прошлого века французский в Петербурге и Москве был фактически вторым государственным языком, после – Франция стала второй родиной для миллионов русских. И до сих пор название этой страны вызывает у нас учащенное сердцебиение и романтическое настроение – как имя любимой женщины.

Женщины... 

Если в цитате, приведенной в начале статьи, и пропущена какая-то “французская ассоциация”, то именно эта. Вот, кстати, интересный вопрос: почему в массовом сознании прочно утвердился стереотип, согласно которому Франция – мировая “столица любви”?.. Почему ярлык “самой любвеобильной” страны приклеен к Франции намертво и, кажется, навеки?

Рискну предположить, что всему виной... искусство. И опять придется перечислять многих из списка – приключенческие романы Дюма-отца, ни один из которых не обходится без любовной интриги, песни Мирей Матье и Эдит Пиаф, “герои-любовники” Алена Делона, французская “высокая мода”... 

Возможно, свою роль сыграла и ассоциативная связь слов “вино” и “женщины”, не менее прочная, чем слов “близнецы-братья”, ведь Франция - родина самых знаменитых вин. Возможно, и французский язык, предназначенный, согласно расхожему афоризму, исключительно для общения с женщинами. 

И уж конечно, знаменитые парижские кабаре – прославленный Тулуз-Лотреком и Мопассаном “Мулен-Руж”, блистательный “Лидо”, со своими фантастическими шоу, кусочек дикого Запада во Франции - “Крейзи Хорс”, и “розовый рай” - “Pink Paradise”, со своим знаменитым красным коридором...

За две с лишним тысячи лет Париж научился быть многоликим. 

В Латинском квартале уже не слышны звуки канкана и не мигают призывно огни красных фонарей. Днем здесь суетно и многолюдно, как в бизнес-центре. Словно брокеры на бирже, азартно кричат зазывалы дешевых ресторанчиков и сувенирных лавок, отбивая друг у друга туристов. 

С наступлением сумерек улицы пустеют. В тишине шаги редких прохожих, как шарики от пинбола, эхом отлетают от камней мостовых, отскакивают от стен зданий, и, поднимаясь всё выше, постепенно затихают в звездном небе. 

Пространство в этом районе, стиснутое наступающими со всех сторон домами, напоминает знаменитые петербургские дворы-колодцы, и уличные фонари бликуют в отшлифованной туристскими подошвами брусчатке – полное впечатление, что топчешь упавшие с неба звезды...

Совсем другой Париж – на Елисейских полях и в районе Трокадеро. 

Здесь – территория больших пространств, наполненных воздухом свободы. Сюда идут нежиться, отдыхать и лениться после трудов праведных, парочки - на лужайки, одинокие - к фонтанам и водоемам. И кажется, выражение “свободный Париж” пошло именно отсюда. 

Свобода – главный и единственный “химический” компонент, из которого состоит атмосфера Парижа – вот почему здесь так легко дышится! Удивительное чувство свободы – основное впечатление, остающееся после его посещения. 

Делай, что хочешь, никому не мешая – вот девиз этого города. “Одна из привелегий Парижа в том, что здесь можно родиться, жить и умереть, не привлекая ничьего внимания” – сказал о нем Бальзак.

Но что может быть милее для русского сердца, чем находить островки родины вдали от неё? 

Париж не забыл первую волну русской эмиграции 20-х годов прошлого века. Сегодня здесь можно встретить разве что их детей и внуков, в которых уже трудно разглядеть русские корни. Но мир “русского Парижа” сохранился до сих пор. 

Его сердце – православный собор Александра Невского на улице Дарю, и русский ресторан рядом с ним, и знаменитое кафе “Ротонда” – место встреч русских художников, писателей, поэтов, а так же многие адреса в городе, где они жили. Мемориальные доски на этих домах - свидетельство хорошей и доброй памяти о них французов...

Впрочем, “русские уголки” есть во Франции и вдалеке от Парижа. Когда-то представители русского бомонда и творческой интеллигенции облюбовали городок Биарриц на Атлантическом побережье. 

Здесь жили Федор Шаляпин, Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Василий Аксенов, приезжали отдыхать и лечиться Владимир Набоков и Чехов.

У нынешних отечественных представителей “высшего света” вкусы несколько иные (впрочем, и сам “высший свет” стал иным) – они предпочитают альпийские фешенебельные горнолыжные курорты: Куршевель, д’Юэз, Валь д’Изер, Валь Торанс, Шамони и другие - с отличной инфраструктурой и сервисом. 

Французские власти должны быть благодарны российским представителям политической и бизнес-элиты - названия многих из этих городков стали широко известны у нас именно благодаря отечественным “олигархам”. 

Так что, не исключено, что и во французских Альпах скоро появятся мемориальные доски с русскими фамилиями...